не носят ни приведут ни ветры ни ноги ни дожди ни мысли вяжется видЕтся мне, по русски, как кто то входит в очередной угол крыжовника, а все деревья падают слева и справа, и хватают за плечи, тащат за руки.. кто то морщится, вспоминая что эти глупые деревья не поймут французскую ругань, какие же дураки всё-таки, вот же я иду совершенно реально, и кто то совершенно серъёзно спрашивает меня "сколько времени" а я совершенно серъёзно не понимаю вопроса.... это кто-то, это не я, стоит и отчитывает деревья на чистом английском языке за несовместимость определения открытой двери со скоростью протекания Бордо через горлышко моей бутылки, ветер же дурак все по лицу глазам по русски требует внимания, деревья отворачиваются, грубияны, улица - уже рельсы американских горок, для которых не существует горизонтов, ногами кто то несёт себя вертикально по безнадёжно горизонтальным ипостасям языков и добродетелей, голова качается в такт французской частушке, которую я, здесь сочиняю, наблюдая этого кого-то исследующего для меня шерооховатости стекол в темноте брошенных домов на другом конце качелей времени и места
в ожидании дурака дождя, заблудился где то, бегает за кем то, кто уходит дальше, стекол всё больше, дома все выше, какие проблемы с осадками всё-таки в этом году, и не говорите..
(вспоминаю "Некто Лукас", Кортасара)
опасность природы
бодро так шагаю по бульвару, широко глазами смотрю, большие газеты предупреждают о вреде курения, нога левая чуть чуть тянет, немая чуть чуть от поясницы до пятки, а ведь еще не курил, потягиваюсь с удовольствием и вижу твои глаза, глупая, ну зачем же ты умерла, только и остался взгляд этот твой, изнутри, а свет - зеленый, можно переходить дорогу без опаски, зачесалось в плече, никак не достать, приходится извернуться как йогу, чтобы достать это место, там, где ты всегда была, чуть чуть слева, всегда. Сколько мужчин везде, как же это мы заполонили все бульвары, и многие уже бросают курить, смотрят, понимают, я беру кофе, акцент опять им не тот, нога на ногу, плечи назад, лоб наверх, который ты так любила целовать, ах, милая, что же ты наделала, вон их сколько живут с монстрами, гораздо волосатее, чем твой маленький рак матки, матка - это пчела-мать у пчёл, а сколько у неё в подчинении то! и солдаты и рабочие, и любовники, отдельно. мы же вас мягких берём в одно личностное своё беспомощное, а вода теплая, гарсон! дышу запахом свежей газеты, предупреждают, что это вредно, краски сейчас более ядовитые, да и запахов больше, опасных для здоровья, не то, что было раньше, и не говорите! когда ты руками мне глаза закрывала, а я кусал тебе пальцы, и мы почему то смеялись, все смеялись, а ведь это так опасно, делиться слюной, дышать в рот, смотреть в глаза, как солнце же палит, очень высокий уровень ультрафиолета сейчас, берегите кожу сеньор, спасибо за напоминание, сеньор, солнце такая опасная штука!
по "Некто Лукас" 2, Кортасара)
